Неточные совпадения
Почему не так, как
птица, почему не вылупливается из
яйца?
И от Орла до Перепёлки,
Какой где
птице боле вод,
Какая чем из них живёт,
Какие
яйца несёт,
И птичьи нужды все сочту вам до иголки.
Находя в этих звуках сходство с отвратительным криком грызущихся кошек, народ называет иволгу дикою кошкой] стонут рябые кукушки, постукивают, долбя деревья, разноперые дятлы, трубят желны, трещат сойки; свиристели, лесные жаворонки, дубоноски и все многочисленное крылатое, мелкое певчее племя наполняет воздух разными голосами и оживляет тишину лесов; на сучьях и в дуплах дерев
птицы вьют свои гнезда, кладут
яйца и выводят детей; для той же цели поселяются в дуплах куницы и белки, враждебные
птицам, и шумные рои диких пчел.
Я собирал тогда
яйца всех
птиц и без памяти обрадовался такой редкой находке.
История высиживания
яиц у диких гусей, как и у всякой
птицы, выводящей детей один раз в год, оканчивается в исходе мая или в начале июня: все исключения бывают следствием какого-нибудь несчастного случая, погубившего первые
яйца.
Такие
яйца бывают у всех домашних
птиц, вероятно и у Диких, но детей из них никогда не выводится.
Если весна поздняя и мокрая, то огонь не может распространиться везде, не уходит далеко в глубь степей, и
птица бывает спасена; но в раннюю сухую весну поток пламени обхватывает ужасное пространство степей и губит не только все гнезда и
яйца, но нередко и самих
птиц…
Странное дело: у кряковных и других больших уток я никогда не нахаживал более девяти или десяти
яиц (хотя гнезд их нахаживал в десять раз более, чем чирячьих), а у чирков находил по двенадцати, так что стенки гнезда очень высоко бывали выкладены яичками, и невольно представляется тот же вопрос, который я задавал себе, находя гнезда погоныша: как может такая небольшая
птица согреть и высидеть такое большое количество
яиц?
Их было бесчисленное множество: каждый выступ, каждое углубление, можно сказать, каждая пядь карниза, где хоть мало-мальски можно было присесть для высиживания
яиц, — все было занято этими остроклювыми
птицами с темносеро-бурым оперением.
Многие старики приходили с разными приносами: с сотовым медом,
яйцами и живою
птицею.
С раннего утра передняя была полна аристократами Белого Поля; староста стоял впереди в синем кафтане и держал на огромном блюде страшной величины кулич, за которым он посылал десятского в уездный город; кулич этот издавал запах конопляного масла, готовый остановить всякое дерзновенное покушение на целость его; около него, по бортику блюда, лежали апельсины и куриные
яйца; между красивыми и величавыми головами наших бородачей один только земский отличался костюмом и видом: он не только был обрит, но и порезан в нескольких местах, оттого что рука его (не знаю, от многого ли письма или оттого, что он никогда не встречал прелестное сельское утро не выпивши, на мирской счет, в питейном доме кружечки сивухи) имела престранное обыкновение трястись, что ему значительно мешало отчетливо нюхать табак и бриться; на нем был длинный синий сюртук и плисовые панталоны в сапоги, то есть он напоминал собою известного зверя в Австралии, орниторинха, в котором преотвратительно соединены зверь,
птица и амфибий.
Ну, а тот настоящий был, из прежних… Вот, скажу тебе, такое на свете водится, что сотни людей одного человека боятся, да еще как!.. Посмотри ты, хлопче, на ястреба и на цыпленка: оба из
яйца вылупились, да ястреб сейчас вверх норовит, эге! Как крикнет в небе, так сейчас не то что цыплята — и старые петухи забегают… Вот же ястреб — панская
птица, а курица — простая мужичка…
Птица попалась ему, потому что неосторожна; он разрушил гнездо с
яйцами, потому что
птица не искусна, дурно сделала гнездо и не сумела замаскировать его.
И еще смутно разглядели агенты кучи белых
яиц, валяющиеся в пыльных углах, и странную гигантскую голенастую
птицу, лежащую неподвижно у камер, и труп в сером у двери, рядом с винтовкой.
— Ну-ну, батя! — сказал я, — увещевать отчего не увещевать, да не до седьмого пота! Куры
яиц не несут, а он правительство приплел… ишь ведь! Вон я намеднись в газетах читал: такой же батя, как и вы, опасение выражал, дабы добрые семена не были хищными
птицами позобаны. Хоть я и не приравниваю себя к «добрым семенам» — где уж! — а сдается, будто вы с Разуваевым сзобать меня собрались.
— Такое делается на этом свете, что просто смех, да и только!
Птица нынче стала несообразная, поздно на
яйца садится, и есть такие, которые еще на Петров день с
яиц не вставали. Ей-богу!
Без этого же отношения к цели рассуждений, рассуждения мельника, как бы они ни были красивы и логичны, сами в себе будут неправильны и, главное, праздны; будут подобны рассуждениям Кифы Мокеевича, рассуждавшего о том, какой толщины должна бы быть скорлупа слонового
яйца, если бы слоны выводились из
яиц как
птицы. И таковы, по моему мнению, рассуждения нашей современной науки о жизни.
— Ах, можно, мiй друже, можно! Про все спросить можно! — вздохнул он и добавил шепотом, что он улетает отсюда «в болото» и там высиживает среди кочек цаплины
яйца, из которых непременно должны выйти жар-птицы.
Вернуться же к тому, от чего я с такими страданиями только что вышел, я уже никак не могу, как не может летающая
птица войти в скорлупу того
яйца, из которого она вышла.
— Сделай одолжение! Ведь у меня особая обязанность: я должен отлетать на болота и высиживать там цаплины
яйца. Из них выйдет жар-птица!
Жар-птица не зачинается, когда все сами хотят цаплины
яйца съесть.